Рассказывает Надежда

Репина Н. А.Моё увлечение экономической наукой началось ещё в школе, с книжки Аникина «Юность науки». До сих пор читаю Андрея Владимировича с большим удовольствием. Литератор он великолепный.

Поступив на экономический факультет университета сразу после школы (а после университета — в аспирантуру), я не испытывала сомнений в необходимости читать и конспектировать Маркса. Марксизм казался истиной в последней инстанции. Все последующие поколения учёных могли лишь развивать и совершенствовать марксизм. Искренне поверила (и казалось, что понимаю!) в «доказательства» теории трудовой стоимости.

Помню, как в первый же год аспирантуры, когда я чаще стала бывать на всяческих семинарах в Институте экономики (Новосибирский Институт экономики и организации промышленного производства), у меня вдруг возникло глубокое убеждение: «социалистической экономики не бывает». И не в том смысле, что у нас был построен какой-то не такой социализм. Нет. Просто создание общества на социалистических началах, то есть как добровольно и бескорыстно общающихся людей, в принципе невозможно. Тогда я не могла бы этого доказать.

Первая моя диссертация была основана на использовании адаптивной динамической эконометрической модели с межотраслевым балансом СССР. Пытаясь применить западные концепции к прогнозированию наших (социалистических!) процессов, я вдруг увидела, что Маркс совпадает с Кейнсом чуть ли не до запятой (причём, такой же мудрёный и так же нечитаемый, но используемый в ссылках). Только если в марксовой «формуле» под «А» понимается социалистическое государство (аппарат), то в формуле Кейнса в этом месте разумеется капиталистическое. Тексты же Э. Дэннисона и других английских эконометристов отличались от советских эконометрических только языком (английским).

Впрочем, тогда я ещё верила в марксизм. Сомнения вызывали сами модели. Разобравшись, не без помощи будущего мужа, что эконометрические модели ненаучны, то есть не имеют практически никакого отношения к реальности, диссертацию я защищать не стала, хотя шеф обещал, что проблем не будет. Мои опасения были подтверждены и лекциями Яна Тинбергена, которые нобелевский лауреат прочёл в нашем институте в конце 70-х годов прошлого века. Почему-то на меня он произвёл впечатление очень далёкого от реальности человека.

Ненаучность марксизма прояснилась для меня в процессе его преподавания. Каркас марксова здания казался мне достаточно прочным, мешала, как обычно бывает, мелочь. Когда я начала читать лекции, мне никак не удавалось логически показать прогрессивность пролетариата. Революционность рабочих логически проходила, а с прогрессивностью были проблемы. Пока я не поняла, что у Маркса это аксиома, и вся его теория «за уши притянута» в доказательство тезиса исключительности рабочего класса. Понять, что трудовая теория стоимости (ценности) ненаучна, уже не составляло большого труда, хотя здесь мне понадобился толчок. Этим толчком послужили подсмеивания моего мужа над аргументами Энгельса против Лориа (в дополнении к III тому «Капитала»: «Закон стоимости и норма прибыли»). Я вдруг увидела, что стоимость (общественно необходимые затраты труда) у Маркса «резиновая» и может растягиваться до любой цены.

Когда началась перестройка, я была сильно удивлена, что почти все московские экономисты ринулись в «экономикс» и дружно стали «социал-демократами».

В те дни, когда проходили исторические съезды, мы вместе с мужем работали над проблемами реформирования здравоохранения. Самая большая трудность оказалась педагогическая. Нам никак не удавалось объяснить медикам и управленцам невозможность одновременно «бесплатного, качественного и доступного всем» здравоохранения. Здравоохраненцы (или здравоохранцы?) никак не хотели верить, что это невозможно. Они как малые дети хотели все, сразу и много.

И тут мы поняли существенные пробелы нашего (не только советского и не только экономического) образования.

С 1991 года мы работаем над программой «просвещения в одной из самых запущенных областей знания» — так написано у нас в первом варианте программы, которую мы считали немарксистской. По мере работы оказалось, что она не только немарксистская, но и неэкономическая: та наука, которую мы изучаем не решает экономических проблем. Точнее всего называть её программой изучения проблем науки о собственности. Евгений, мой муж, работает над научной частью программы, а я — над её педагогической частью.









Вступление > Идея | Аксиомы терминомики
Об авторах > Об авторах | Рассказывает Евгений | Рассказывает Надежда
Тексты > Наши работы | Работы коллег и учеников
Турнир > Турнир | Прошедшие Турниры
Проекты > Чуродейство | Олимпиады
Общение > Ссылки | Контакты

© Евгений и Надежда Репины, 2002—2010